Сегодня пойдет речь про мою жадность и нежелание помогать обделенным мира сего.

Отмечали приезд загорелой В. из стран третьего мира в любимом гастро-пабе. Как всегда, еда была замечательной. Обслуживание – быстрым. Обстановка – милой. Благо запретили теперь курить в зале, где народ занимается чревоугодием.
Под конец трапезы приносят счет, и значится там странная субстанция, которую мы не ели, по цене один фунт “Smart Street”. Я уже собралась возмутиться о низких нравах заведения, раз начали они деньги брать за хлеб оливки и масло, как находит В. небольшую визиточку на подносике с чеком. Де, заведение поддерживает акцию “соберем денег для бездомных на еду, пинту пива, кров над головой. Ведь Кристмас это такое замечательное время, когда нужно проявлять доброту и сердечность ко всем окружающим”.
И Остапа понесло (точнее Олю). Надо сказать, что я явный противник _всех_ благотворительных акций и организаций, потому что считаю, что работают там бездельники и нахлебники, проедающие 80 процентов выделяемых средств. Надо поощрять людей работать и зарабатывать, а не выделять средства на поддержание их существования. И если здоровый мужик, жалостливо выпрашивающий деньги у прохожих, не стремится трудиться – это его выбор.
Мало того, являясь с рождения подданным Ее Величества, обделенные бездомные обладают правом на работу на острове, плюс очень замечательно сидят на дотациях, которые, на минуточку так, выплачиваются государством из моих же налогов.
Вообщем, попросила я убрать из счета “smart street”, официантка удивилась. Наверное, большинство посетителей вообще не замечают этой добровольно-обязательной добавки к счету.
Пишу и до сих пор злюсь на вселенскую несправедливость.

17 ноября у отца был день рождения, поэтому когда к телефону подошел он, я ни сколько не удивилась.
Именинник, так положено. После этого дня, каждый раз, когда я звонила, тоже подходил отец. Либо никто не брал трубку. Хотя, зная мою маму и ее религиозно трепетно собственическое отношение к телефонным разговорам с “ЛОндоном”, она никогда не упускала возможности отобрать у отца пальму первенства в виде телефона и прочистить мне мозги о никчемности и неправильности моего существования.
Так было недели две. Разговоры о погоде с отцом.
Данным событиям я не придала значения, пока вчера мама не начала расспрашивать, что можно готовить в пароварке и как делать котлеты, в какой из отсеков класть.
Оказалось, она была в больнице и ее прооперировали. Камни в желчном пузыре.
Мне, эти активно практикующие Штирлицы, ничего не сказали. Отцу был дал жесткий запрет зарождать даже малейшие подозрения. Вчера он даже обмолвился, что не вообще не надо было говорить про операцию, “потому что теперь ты будешь волноваться”.
По голосу и их отношению к ситуации, вроде бы все в порядке. “У меня даже нет шрама, все делают теперь лапороскопией…даже на следующий день уже можно домой ехать. Я сама до больницы доехала и назад приехала”
Это по телефону. На расстоянии.
А так – фиг поймешь.
Страшно мне за них.
Причем, я каждый раз приезжаю и вижу, как стареют, седеют, все больше старческих привычек появляется. А по телефону и у меня в голове, они где-то в районе 40-45 лет заморозились…Страшно.
Как с этим бороться, я не знаю.

There is no bad weather…

..only unsufficient clothing.
В воскресенье я проснулась от жуткого грохота, сначала подумалось мне, что передвижением мебели развлекаются соседи сверху. Или снизу. Потом поняла, что за окном бушует настоящая гроза. Где-то к 11 часам небо разразилось градом. С периодичностью раз в два часа дождик начинался, а потом заканчивался.
Часа в четыре, когда мы возвращались с катка (покорчив вдоволь из себя Торвил и Дин), некоторые из проселочных дорожек уже были залиты водой, и образовались пробки из машин, плывущих по воде.
Видать ночью осадки не прекращались, потому что частично залило железнодорожные пути на подступах к Ватерлу. До Лондона на электричке я ехала почти час, даже умудрилась выспаться.
А вот Кое-кто, по рабочему расписанию отправившийся в Уэлс, только что сообщил мне: “Залило какой-то тоннель, и мы катаемся в поезде от Bath и назад, наверное нас везут какими-то обходными путями…зато знаешь, городок Баф очень симпаничный..домики, домики…надо съездить на досуге”.
Где бы этот досуг найти только, потому что зародилась в голове моей идея фикс, найти школу фигурного катания для взрослых, и поучиться разные тройные тулупы с либелами вытворять. На льду.
У меня даже куртка есть, фирменная Russian Olympic Team Salt Lake 2002!
Никто, часом, не знает?

На подступах к офису встречаю коллегу-Ирину, которая живет в двух шагах, за руку с 2-х летней дочкой. Торопится забросить ее в ясли перед началом рабочего дня.
– Вот Аня, это Оля, мы работаем вместе, – представляет меня коллега.
Голубоглазый ангел смотрит на меня, улыбается и молвит:
– Леля!

Умение держать язык за зубами – не virtue Ирины. По секрету всему свету.
Излишне заметить, что меня теперь все поголовно в офисе зовут Леля.

Сегодня опять пересеклись по дороге в ясли.
– Анна, ты поздоровалась с Лелей?
– Да, привет! А где Лелина дочка, – два наивных глаза уставились на меня.
– У нее нет дочки.
– Хммммм, – на маленьком лице идет напряженная работа мысли, пытающаяся понять всю трагедию данного события.
– У нее будет два мальчика! – объясняет ей коллега.
Я чуть Ирину не прибила, поперхнувшись кофе.

Кстати, у нас в конторе беби бум продолжается. Опять две беременные девушки. С разницей в сроке в полтора месяца.

Я сидела в поезде и писала тебе письмо. Воображаемые образы и воспоминания складывались в предложения, предложения в абзацы – все вместе – в нашу историю.
За окном бежали зеленые холмы и английские домики, в моей памяти всплывала деревушка на Волге, куда мы убегали от дотошливых мам. Были лошади, на которых нам не разрешали кататься. Была речушка, с грязным и илистым дном. Мы строили замки из песка. Вернее одна – строила, а другая читала «Евгения Онегина» вслух. Мы должны были выполнить летнюю школьную программу, и в те 10 дней это был Онегин. Мы смеялись над причудливыми изворотами языка, но старались вникнуть в суть, между смехом и детскими историями первой влюбленности, в которые мы с жаром посвящали друг друга, мы обе знали, что вечером будет расправа – под зорким оком родителей мы должны будет пересказать прочтенную главу.
Мы учили на зубок письмо Татьяны. Лазили по деревьям. И убегали на дискотеку.
Весь наш мир умещался в безумном водовороте детского смеха, уже не такого и детского, нам казалось, что мы взрослые и умудренные.
Потом было Золотое Кольцо. Свечки «за здравие», боль потери деда.
Москва. Отличные жизни. Письма. Звонки. Редкие встречи.
Мы встретились совершенно случайно в первый учебный день, ты ехала из института. Я – в.
Опять был смех, снежный Петербург, пирожное картошка и фотографии в Царском Селе. Мы вместе худели, находили работы, заливали чаем или чем-то более крепким разбитые сердечные раны. Читали, ходили на выставки, помогали друг другу в написании дипломов и курсовых. Влюблялись, смеялись, авантюрили. Мы могли пройти километры по горным тропинкам в Турции, просто молча или перебивая друг друга, делясь и ища совета, жаждя быть услышанными. И мы слушали. И говорили. И казалось, так будет всегда.
Я очень четко помню ту боль, когда появился вакуум. За окном шумели пальмы и океан. Мой мир был идеально прекрасен, а я цеплялась за те прошлые связи, рабочие и дружеские, в аське и телефоне, в которых был какой-то другой смысл, более здравый и ощутимый, привычный. С проблемами, которые можно было разложить по логичным полочкам. Как мне казалось.
Мне пришлось учиться жить по-другому, окруженной другими, чужими по духу людьми, не хуже и не лучше. Просто по-другому. Мне казалось, что вместе с «рабочими друзьями», которым я была нужна только из-за корыстных интересов, меня покинули все. И ты.
И я училась наполнять свою жизнь простыми движениями, наслаждаться мелочами, ища смысл там, где никогда его не видела.
И каким-то образом он появился, вместе со звонком из далекой Москвы. Потом она стала уже не такой далекой, казалось до нее можно дотянуться рукой – три часа, и опять можно открыть бутылку вина на кухне, уже совсем другой. Более утонченной и уютной, с фотографиями «ностальжи» на стенах и камином, залезть с ногами на стол и поймать ту минутную эйфорию детства. Эта кухня обладает волшебной аурой, на ней можно разрешить все заботы социума, работ, финансов и отношений с мужчинами.

Я не помню, чем я закончила нашу историю. Наверное она приостановилась где-то между раскаленными мостовыми Рима и спокойствием воскресного рынка на побережье Атлантики.
В ней нет конца. Просто в какой-то момент времени и пространства мы сталкиваемся, и разбегаемся, пораженные силой.
Мой поезд пришел на вокзал, и я слилась в общей толпе спешащих на работу «белых воротничков».

Я подозревала, что моя недельная бессоница не просто так прихоть островной природы или изменений женского организма, готовящегося к зиме.
Вышли новые (!!!) правила для таких, как мы, находящихся на HSMP (highly skilled migrant programme)визе.
Дальше много эмоций и мата
Continue reading

Поскольку завтра Олю партия отправляется в стан врага выполнять строго секретное задание, вам рабочая Оля, просто так…
зацените, какие у меня на столе джунгли.
Ну и щеки хомячьи тоже…

Continue reading