Я сидела в поезде и писала тебе письмо. Воображаемые образы и воспоминания складывались в предложения, предложения в абзацы – все вместе – в нашу историю.
За окном бежали зеленые холмы и английские домики, в моей памяти всплывала деревушка на Волге, куда мы убегали от дотошливых мам. Были лошади, на которых нам не разрешали кататься. Была речушка, с грязным и илистым дном. Мы строили замки из песка. Вернее одна – строила, а другая читала «Евгения Онегина» вслух. Мы должны были выполнить летнюю школьную программу, и в те 10 дней это был Онегин. Мы смеялись над причудливыми изворотами языка, но старались вникнуть в суть, между смехом и детскими историями первой влюбленности, в которые мы с жаром посвящали друг друга, мы обе знали, что вечером будет расправа – под зорким оком родителей мы должны будет пересказать прочтенную главу.
Мы учили на зубок письмо Татьяны. Лазили по деревьям. И убегали на дискотеку.
Весь наш мир умещался в безумном водовороте детского смеха, уже не такого и детского, нам казалось, что мы взрослые и умудренные.
Потом было Золотое Кольцо. Свечки «за здравие», боль потери деда.
Москва. Отличные жизни. Письма. Звонки. Редкие встречи.
Мы встретились совершенно случайно в первый учебный день, ты ехала из института. Я – в.
Опять был смех, снежный Петербург, пирожное картошка и фотографии в Царском Селе. Мы вместе худели, находили работы, заливали чаем или чем-то более крепким разбитые сердечные раны. Читали, ходили на выставки, помогали друг другу в написании дипломов и курсовых. Влюблялись, смеялись, авантюрили. Мы могли пройти километры по горным тропинкам в Турции, просто молча или перебивая друг друга, делясь и ища совета, жаждя быть услышанными. И мы слушали. И говорили. И казалось, так будет всегда.
Я очень четко помню ту боль, когда появился вакуум. За окном шумели пальмы и океан. Мой мир был идеально прекрасен, а я цеплялась за те прошлые связи, рабочие и дружеские, в аське и телефоне, в которых был какой-то другой смысл, более здравый и ощутимый, привычный. С проблемами, которые можно было разложить по логичным полочкам. Как мне казалось.
Мне пришлось учиться жить по-другому, окруженной другими, чужими по духу людьми, не хуже и не лучше. Просто по-другому. Мне казалось, что вместе с «рабочими друзьями», которым я была нужна только из-за корыстных интересов, меня покинули все. И ты.
И я училась наполнять свою жизнь простыми движениями, наслаждаться мелочами, ища смысл там, где никогда его не видела.
И каким-то образом он появился, вместе со звонком из далекой Москвы. Потом она стала уже не такой далекой, казалось до нее можно дотянуться рукой – три часа, и опять можно открыть бутылку вина на кухне, уже совсем другой. Более утонченной и уютной, с фотографиями «ностальжи» на стенах и камином, залезть с ногами на стол и поймать ту минутную эйфорию детства. Эта кухня обладает волшебной аурой, на ней можно разрешить все заботы социума, работ, финансов и отношений с мужчинами.

Я не помню, чем я закончила нашу историю. Наверное она приостановилась где-то между раскаленными мостовыми Рима и спокойствием воскресного рынка на побережье Атлантики.
В ней нет конца. Просто в какой-то момент времени и пространства мы сталкиваемся, и разбегаемся, пораженные силой.
Мой поезд пришел на вокзал, и я слилась в общей толпе спешащих на работу «белых воротничков».